Внутреннее устройство романа «Вас пригласили» — вроде матрёшки: любое миропонимание в нём объято другим, много более точным. Важно только помнить, что читатель не вертит эту метафизическую матрёшку в скучающих руках, а находится в самой её глубине на правах наименьшей из куколок с надеждой вылупиться из бесконечных скорлупок. Добро пожаловать, или Удачного перерождения!

Александр Гаврилов, основатель Института книги

Конечно же, с приветом Хайнлайну, «Пятница, которая убивает» (ну и «Stranger...», да). Дело не только в идее братства, но и в образе предельно впечатлительной героини первой части, зашкаливающее эмоциональной, когда внешняя картинка меркнет перед внутренними переживаниями. Фрайди была такая же, то и дело рыдала, гневалась и умирала от счастья.

Отличный приём, когда собственно «доктрина» подаётся в жанре фэнтези — у читателя не включается сопротивление, он читает, как сказку, и принимает идеи с открытым сердцем. А потом, когда начинается «реальная часть», никаких вопросов и требований что-то доказать и уточнить не возникает, все уже поверили.

Текст Саши прекрасен от первого до последнего слова. Спасибо за формулу «всё важное в жизни происходит внезапно, а все эволюционное — вторично». Вся вторая часть идеально сбалансирована в смысле эмоций-событий-идей.
Возникает эффект «Дозоров» (это комплимент) — когда легко допустить, что всё это правда. Здесь даже не нужно делать маленьких допущений (что «магия существует», например) и как-либо насиловать логику — очевидно, что чудо разлито в воздухе и вполне доступно из нашего мира. И, да, хочется к ним.

Марта Кетро, писатель

Скажу только вот что: поначалу книжка кажется такой, что хочется сменить пол и помолодеть лет на 12-15, а потом оказывается, что всё совсем не так, и все эти герцоги, замки и прочая «принцессовость» — это не условное фентези, а этапы взросления или, лучше сказать, думания некоего человека. Под конец книги понимаешь, что ты с ним подружился, от этого наступает радость. А замки и герцоги в каждом конкретном случае могут быть парижскими кофейнями и художниками или шоссе 66 и дьяволами блюза, тут, видимо, на вкус и цвет.

Peterkin

Книгу читаю — как будто домой пришла. Или как будто всё это время хуже видела, слышала, не знаю, был отрезан кусок мира, а теперь всё в порядке наконец, и ты оглядываешься и думаешь — как же без этого? И все помнят тебя, и ты оглядываешься и вспоминаешь всех, и ощущение, что мир любит тебя, а ты его. И всё в порядке наконец и правильно. Я же шлялась по книжному и думала — дайте мне что-нибудь, хоть что-нибудь определяющее, годный знак, ребят, я не могу больше так, не хочу, ну правда. Мне прямо очень было нужно, как голодной. Меня ж нечаянно к тому-то стенду понесло, я заходила вообще не за этим.

Как же люблю и как же хорошо. И слова подбираю третьесортные, затрёпанные, но это словно бы вернуться в место, где ты свой, не знаю совсем, как ещё сказать.

И вот еще что: после прочтения этой книжки я сколько-то просто сидела и молчала, и улыбалась, потому что переполнилась теплом или ещё не знаю, как назвать, чем-то самым прекрасным; читала по частям, потому что периодически опять же переполнялась и не могла больше; об этой книжке хочется с кем-то молчать, сидя рядом, и это был первый раз, когда я настолько отчётливо жалела, что не могу кому-то напрямую передать впечатление и ощущение; я думала, что это состояние тепла и погружённости во что-то настоящее и наполненности им расплещется, но я могу вернуться в него до сих пор, до книжки я давно забыла, как это бывает; улучшились, боже мой, отношения в семье, потому что опять же вспомнила, как должно быть; книгу читают уже две мои подруги с примерно схожими ощущениями, и две минимум на очереди; вообще после прочтения мой личный мир так сильно изменился к лучшему, наполнился и потеплел, и своя книжка хорошо пошла, и вообще всё задвигалось и сдвинулось куда нужно. Это чудесно, правда много лет такого не было, чтобы всё двигалось не очень понятно куда, но правильно. Ну то есть когда ты что-то пишешь и печатаешь, оно же потом как круги на воде, ты не знаешь, как оно дальше разойдётся, как что пойдёт, и вот в моём случае эти круги такие правильные.

Лена Ядренцева, студентка

На досуге закончил читать волшебную книжку, в которой все по-настоящему. Люди, чудеса, космогония внутреннего пространства и много такого, что можно ощутить, но невозможно сформулировать.

Сергей Грабовский

Ирму пригласили в замок, Сашу — в дом, где концентрат любви и свершаются давние желания, а меня — в круговорот чувств и мыслей.

Когда улеглось первое негодование — а я из тех людей, кто «систему Герцога» воспринимал тяжело, с попытками вырваться из «чтоэтозасекта!!» — стало очень хорошо.

Это, в общем-то, не секта. Это как религия — по сути, любое искреннее верование — такое, оно НАСТОЛЬКО захватывает душу, настолько меняет восприятие. Да, это все немного странно и немного «слишком»: эта всепроникающая любовь, эти бесконечные поглаживания, это общее для всех пространство физическое и ментальное, эта невозможность уйти, скрыться: куда, если твоя душа, твои мысли, твое тело всегда доступно для тех, кого ты называешь медами и медарами и кто отвечает тебе тем же? Для меня — это страшно, это потеря себя, но мне так кажется, потому что сливаться с кем-то для меня почти невозможно в принципе, это настолько личное, сильное, что я не представляю, как оно может быть вот так просто.

Мне все еще не дает покоя, что у Ирмы не было выбора. Ведь не было, на самом деле. Похищение, чужая среда, эта поражающая Рассветная Песнь как разновидность самой сильной молитвы, эти поглаживания, эта безыскусная любовь — вот мы, мы здесь, мы уже тебя любим, люби нас тоже, это же так просто. Как тут можно устоять?

Ирма начала поиск и не могла его закончить спустя годы. Ее личная философия — это слишком для меня, привыкшей мыслить чаще рационально. Мой внутренний Курильщик (привет «Дому, в котором») принимает эти мистические завороты, эти сложные экзистенциальные метания в штыки, но ему вообще пореже стоит верить, он много что так принимает. Ирма и ее поиски — они в каждом. Но я, например, их боюсь и останавливаюсь раньше, чем мне захочется куда-то уехать и «остановить события». Поэтому бальзамом на душу лились слова Федора: шуточки про сектантство и заложенные квартиры.

Иначе — слишком сложно.

Эта книга оставляет мощное, тяжелое послевкусие. Ее хочется еще, ее хочется перечитывать, потому что что-то всколыхнулось, а что — непонятно. Хочется встать и пойти туда, к ним, просто посмотреть: такое желание редко возникает. Мне хотелось в детстве в Хогвартс, в Нарнию, в гости к Питеру Пэну — просто потому что весело и волшебство. А тут хочется просто прикоснуться. Неужели оно действительно — так? Неужели кто-то может кого-то вот ТАК любить? Так можно жить? Так живут?

Эта школа Герцога — она счастье для заплутавших, для потерянных, для неприкаянных, но что-то мне подсказывает, что мне, как и Саше, сказали бы: «Тебе уже все про себя понятно». И это заставляет задуматься. Конечно, понятно не все, но искренние поиски — я их боюсь. Но почему?

В этой школе ты ищешь себя, учишься понимать себя, забывать все социальные установки, все стереотипы, сбрасываешь шелуху. После этого ты не скажешь: «Фу, как она вырядилась!», «Как можно так себя вести!», «Какая яркая помада!» и всякие прочие вещи. Тебе просто не будет до этого дела, до этих, по сути, мелочей. Быть свободнее, искреннее, не бояться — не справиться, быть смешным, быть глупым, просто быть.

Нам всем приходят приглашения — иногда их просто надо принять, а не сжигать ужасный, подозрительный, еретический листок.

Вас пригласили, чтобы вы могли жить.

Алёна

Вышла сегодня в сад: белые мячики пинг-понга бесшумно падали с неба — мокрый снег.
мучительно пыталась вспомнить первую строчку стихов. она звучала приблизительно так:
утром вышел в сад сорвать цветы для любимой
А вторую помню очень четко:
снег падал на мои руки

Лет десять назад в Меншиковском дворце была выставка японской гравюры. каждая работа сопровождалась стихами.
Одно было прекрасно. дословно, опять-таки, не помню, но картинка осталась: табун лошадей тонул в океане. их красные гривы таяли, исчезая под водой, как сияние угасающего заката

Я поняла, почему сразу не восприняла книгу «Вас пригласили» Шаши Мартыновой.
Её проза слишком поэтична. Перенасыщена метафорами и эпитетами.
Так поэт пишет в прозе.
Например: «дождь повзрослел до ливня», «яростно запахло зеленью»...
Это прекрасно. Но это сбивает с ритма чтения. отвлекает. Эмоционально перевозбуждает.
Так я чувствовала ещё вчера.
Оценить книгу я смогла только сегодня после белых мячиков пинг-понга, падающих с неба в моём саду.

Наш мир ярок, поэтичен и эмоционален. это сложно скрыть, если писать от всего сердца, не зажимаясь и не стесняясь себя.

Труден путь прозаика, одаренного поэтическим даром свыше того, что отмерено среднестатистическому читателю.

Первые цветы Мастеру пространства от Лены Ликасты из страны грёз, гроз и Летийских туманов:

Лена Ликаста

Позавчера ночью я еще раз пересмотрела все любимые места и со вздохом поставила зелененькую книжку на полку... книжка настолько необыкновенная, что я даже эпитетов тратить не буду. О, подходящее вспомнила, из песни: «А что случилось, мне не рассказать обычными словами — как будто я тебя послушал новыми ушами», — вот да, где-то так. Если честно, у меня такого наверное чуть ли не с детства не было — чтобы на полдороге уже начать жалеть, что история однажды кончится, и растягивать, а, дочитав, начать перечитывать кусочками, а потом перечитывать самые любимые, а потом (ужас, сейчас признаюсь) еще и кое-что себе выписать.

Татьяна Баринова

Феномен потребности взрослого населения в сказке я изучать не буду, к поклонникам жанра «фэнтези» не принадлежу; считаю, что вся художественная литература является сказочной, хоть и в разной степени, потому что любой автор, как ни крути, а использует свою фантазию для помещения читателя в миры, которых не существует — а вот степень несуществующести миров — она разная бывает, это правда.

Несмотря на волшебно-кудрявую обложку, по маркетинговому умолчанию подразумевающую принадлежность к жанру, из этой книжки на вас не повылазят толпою гоблины, хоббиты, драконы и иные властелины каких-нибудь колец — вы, скорее, встретитесь там с понятными человеческими существами, обитающими то ли тут, то ли в ином мире, умеренно наделенными нечеловеческими способностями, коллективно взаимодействующими по правилам почти приземленным, и с некоторой интригой, похожей на мистическо-детективную.

А, может, я и неправду написал — может, это мне, как скептическому непринимателю волшебств, эльфы с сильфами не показались, а вам — покажутся. На то он и жанр такой, чтоб помимо воли автора бликовать читающему разными магическо-кристаллическими гранями в зависимости от привычного ему угла зрения (то есть, чтения).

Стас Жицкий, для Сноб.ру

Радио «Голос Омара» — о книге.